Отдельная квартира, загородная дача и машина - именно такой потребительский идеал сложился в советском обществе времен раз­витого социализма. Данное сочетание для большинства советских граждан стало символом престижа, высокого социального статуса, достатка и богатства. Однако заполучить такие блага было делом не­простым. Особенно это касалось загородной дачи.

Первоначально в Советском Союзе иметь дачу полагалось только выс­шему слою партийно-государственной элиты. Партийные и советские чинов­ники, военные и хозяйственные руково­дители, известные деятели науки и культуры - только эти категории советских граждан могли претендо­вать на такой престижный социаль­ный институт, как загородная дача.

Только для элиты

Подавляющая часть номенклату­ры получала в распоряжение госу­дарственные дачи, а остальные по­купали дачные участки за наличные деньги и строили дома сами. Напри­мер, по всему Подмосковью слави­лась дача, построенная маршалом Семеном Буденным в поселке Ба­ковка: участок в двадцать гектаров, двухэтажный просторный дом с об­ширными приусадебными постройками, коневодческая ферма. По тем временам это считалось верхом роскоши.

Наличие дачи у человека, не при­ближенного к власти и не входящего в советскую партийно-государственную элиту, рассматривалось как непозволи­тельная дерзость. Значительное количе­ство прежних дореволюционных даче­владельцев были лишены своих дач во время Гражданской войны в результате национализации. А те, кому удалось со­хранить дома и участки, третировались местными властями и обкладывались большими налогами.

С такими трудностями, например, столкнулся знаменитый поэт-символист Максимилиан Волошин. После Граждан­ской войны он проживал в Крыму в ку­рортном местечке Коктебель, в большом собственном доме. Часть комнат дома сдавалась летом отдыхающим. Поэтому местный совет всячески притеснял Во­лошина как «буржуя» и «дачевладельца», даже вынес постановление о его выселе­нии из Коктебеля.

Спасло поэта только заступничество наркома просвещения Анатолия Луна­чарского. Чтобы навсегда избавиться от давления местных властей, Волошин превратил свою дачу в «Дом поэта» под эгидой Наркомпроса, в котором могли бесплатно проживать известные писате­ли, поэты и художники. На коктебельской даче Волошина отдыхали Валерий Брю­сов, Михаил Булгаков, Александр Грин, Всеволод Вишневский и многие другие деятели культуры.

Однако простой народ таких ра­достей жизни был лишен. Советская власть воспитывала у народа «слиш­ком» здоровые, даже спартанские по­требительские идеалы. Роскошью в 1930-1940-х годах считались обычный радиоприемник, часы и велосипед, не говоря уже о таких вещах, как дача или отдельная квартира. Поэтому лет­ние выходные дни обычные советские граждане проводили в садах и парках культуры, иногда выезжали на природу, где устраивали пикники.

Хрущевская «оттепель»

Рядовые городские жители смогли заиметь собственные дачи только в хру­щевские времена, когда началось массо­вое развитие так называемых садоводче­ских товариществ.

20 марта 1958 года было при­нято специальное постановле­ние Совета Министров СССР «О жилищно-строительной и дачно-строительной кооперации». Именно этим постановлением обычным гражданам официаль­но разрешалось иметь квартиры ЖСК в городах и дачные домики за пределами городской черты в личной собственности.

Одновременно в пригородных районах сохранялся достаточно обширный частный сектор, дома в котором могли выступать пред­метом продажи и покупки. Такие дома с конца 1950-х годов в круп­ных городах стали массово приобретать­ся под дачное жилье.

Примерно такая же ситуация склады­валась и в сельской местности. Впрочем, в связи с частой покупкой горожанами деревенских домов под летние дачи местные власти стали вводить на это разнообразные ограничения.

Так, довольно эффективно действовал запрет на приобретение жилья без трудо­устройства по месту жительства. То есть, для того чтобы владеть домиком в дерев­не, требовался переезд на постоянное место жительства в сельскую местность и прописка по этому адресу. Выделение земли под индивидуальное строитель­ство дач было запрещено уже в 1960 году. (Постановление Совмина СССР №1346 «Об индивидуальном строительстве дач»).

Поэтому основным видом советских дачных «латифундий» стали садоводче­ские товарищества. Создавались они при крупных промышленных предпри­ятиях, научных и государственных учреждениях.

Шесть соток - и не больше

Выделявшиеся советским гражданам садоводческие участки были небольши­ми. Первоначально давали по двенад­цать соток земли, потом по восемь, а за­тем типовой надел вообще сократился до шести соток. Сделано это было для того, чтобы сократить возможность из­влечения нетрудовых доходов от садо­водства и огородничества.

При этом сама земля предоставлялась в бессрочное пользование предприятию, при профкоме которого организовыва­лось такое садоводческое товарищество, а вовсе не самим садоводам. Существо­вали довольно строгие ограничения на архитектуру и размеры дачных домиков, возводимых в садоводствах. Так, запре­щалось строить теплые зимние дома, двухэтажные дома, сооружать подвалы и так далее. Общая площадь садового до­мика не могла превышать 25 квадратных метров.

Для сравнения: дача секретаря ЦК КПСС Ми­хаила Суслова имела площадь 2400 квадрат­ных метров и участок в семь гектаров, на ко­тором росли четыреста сосен и елей.

Тем не менее дачное строительство широко распространилось сре­ди всех слоев городско­го населения. Для тру­дового народа дачи в садоводстве были и ме­стом отдыха на приро­де, и способом вернуть­ся к своим деревенским корням, и попыткой психологически рас­ширить свое личное пространство. Обычно садовые домики строили из дощатого каркаса, обшитого фанерой, а утепляли опилками или сухим торфом. Земельный участок тщательно осушали и весь покрывали грядками.

Для многих городских семей дача и садоводство являлись дополнительным источником получения продуктов пита­ния. Прежде всего это касалось фруктов, ягод, овощей, корнеплодов и консервов на их основе. Некоторые городские се­мьи полностью обеспечивали себя кар­тошкой и другими овощами, выращивая их летом на своих садоводческих участ­ках. Иногда на садовых участках ухитря­лись разводить кур, кроликов и даже свиней, хотя это было строго запрещено.

Реакция властей позднего СССР на стремление граждан приобщиться к «дачным» ценностям была противоречи­вой. С одной стороны, государство стре­милось обеспечить гражданам комфорт­ные условия жизни на их садоводческих и дачных участках. Туда прокладывались дороги, подводилось электричество, во­допровод. Советская промышленность постепенно наладила выпуск недорогих щитовых домов, садового инвентаря, се­мян и удобрений.

С другой стороны, официальная про­паганда осуждала чрезмерное увлече­ние дачным досугом как несовместимое с идеалами социализма и коммунизма. В южных регионах Советского Союза регулярно велись битвы со всевозможными «огуречниками», «клубничниками», «арбузниками», «капустниками», «цветово­дами», для чего активно использовали милицию, а также широкие массы пар­тийного и советского актива. По реше­ниям местных советов у особо «рьяных любителей наживы» производили снос возведенных на приусадебных участках крупноразмерных теплиц, сокращали и даже изымали дачные участки.

Эти явления критиковалась на самых высоких уровнях: от фельетонов и кари­катур во всесоюзной прессе до высту­плений высших партийных чинов.

Последний всплеск дачной эйфории в СССР пришелся на горбачевские време­на. В 1986 году генсек Михаил Горбачев выдвинул лозунг: «Каждой советской се­мье - отдельную квартиру к 2000 году».

В связи с этим в СССР, пожалуй, впер­вые за все время его существования, стало поощряться индивидуальное жи­лищное строительство как один из до­ступных способов решения жилищной проблемы. Получить земельный участок для индивидуального жилого строитель­ства стало намного проще.

Отдельные характеристики загород­ного жилья (общая и жилая площадь, этажность, высота, наличие дополни­тельных подсобных помещений, в част­ности гаража) были существенно смяг­чены. Некоторые граждане из числа самых инициативных тогда сумели на халяву получить хороший земельный участок недалеко от города и постро­ить на нем современные хорошие дома. Фактически это были первые россий­ские коттеджи.

Андрей НИКИТИН