В апреле 1917 года к дню рождения Керенского два журнала опубликовали об Александре Федоровиче биографические очерки с одним и тем же эпигра­фом, заимствованным из посвященного Пушкину тютчевского стихотворения: «Тебя ж, как первую любовь, России сердце не забудет!..». Приходив­шийся тоже на апрель день рождения Ленина ни­кто не заметил...

Впрочем, совсем скоро Россия расстанется со своей первой революционной любовью, но забыть ее действительно будет непросто...

Александр Керенский по­явился на свет 22 апреля (5 мая) 1881 года в Пензе в се­мье учителя. Вскоре отец по­лучил назначение в Симбирск директором мужской гимна­зии, где среди его учеников оказался Володя Ульянов. Отец этого мальчика, Илья Николаевич, был прямым на­чальником Федора Михай­ловича Керенского, занимая должность инспектора учеб­ных заведений Симбирской губернии.

Хотя в своих мемуарах Александр Федорович и не уточняет, какие именно связи существовали между Ульяно­выми и Керенскими, можно предположить, что речь шла о чем-то вроде «дружбы до­мами».

Сохранилось предание, что в одном из любительских спектаклей Володя Ульянов играл атамана разбойников, а Саша Керенский - принцес­су, которая от этого атамана спасалась. Думается, что при одиннадцатилетней разнице в возрасте они вряд ли могли играть в одном спектакле, но в облике и манере поведения Керенского действительно было что-то неуловимо жен­ственное, из-за чего за глаза его называли Александрой Федоровной (так звали и су­пругу Николая II). При этом в качестве актера-любителя Керенский рано снискал при­знание. Самой удачной его ролью была роль Хлестакова - хвастуна, болтуна и ни­чтожества.

Россия любит ушами

Окончив тот же юриди­ческий факультет Санкт- Петербургского универси­тета, что и Ленин, Керенский недолго посидел в тюрьме за хранение нелегальной лите­ратуры. Потом началась адво­катская практика.

Первое громкое дело было выиграно в октябре 1906 года, когда Александр Федорович защищал в Ревеле эстонских крестьян, разграбивших по­местье одного из баронов. В последующие восемь лет он отметился буквально во всех сколь-нибудь значимых про­цессах с политической окра­ской. Среди его подзащитных были боевики из числа эсе­ров, анархистов и социал-де­мократов, армянские националисты из «Дашнакцутюн», рабочие Ленских приисков, еврей Бейлис, обвиненный в ритуальном убийстве русско­го мальчика, и т. д.

По части логической ар­гументации речи Керенского оставляли желать лучшего, так что приговоры его подза­щитным выносились весьма суровые (исключение состав­ляет оправдание Бейлиса, где Керенский был лишь одним из защитников). Зато адвокат рассыпал перлы своего крас­норечия и набирал политиче­ский капиталец. В 1912 году он решил баллотироваться в IV Государственную думу. Со­ответствующее предложение поступило от находившейся в подполье партии эсеров, так что формально он выступал в роли независимого канди­дата.

Несмотря на противо­действие власти, Александр Федорович буквально про­скочил в Думу от нескольких уездных городков Саратов­ской губернии. Вместе с дру­гими тайными эсерами он организовал фракцию «трудо­виков», или так называемую «Трудовую группу», которую сам же и возглавил.

14 февраля 1917 года Ке­ренский выступил с речью, за которую вполне мог ли­шиться депутатского мандата и подвергнуться судебному преследованию: «Как можно прикрывать свое бездействие исполнением закона, когда ваши враги не прикрывают­ся законом, а, открыто над­смехаясь над всей страной, издеваясь над вами, каждый день нарушают закон! С нару­шителями закона есть только один путь - путь физическо­го их устранения. Подумайте, господа, подумайте, и не при­дете ли вы со мной к одному выводу, что иногда гангреноз­ного больного, который ум­рет через две недели, нужно вылечить хирургическим ле­чением немедленно, и тогда он воскреснет с новыми сила­ми к новой жизни».

Императрица Александра Федоровна заявила, что за эту речь Керенского следует «по­весить» (впрочем, не одного, а вместе с лидером октябри­стов Александром Гучковым). Но его не повесили, и даже совсем наоборот: через две недели он стал могильщиком российской монархии.

Отречение Николая II

К вечеру 1 (14) марта 1917 года, когда в Петрограде ста­ло известно об отречении Николая II, Керенский уже был членом двух противо­стоящих друг другу органов власти - Временного правительства и Петроградского совета рабочих, и солдатских депутатов.

Власть пьянила ему голо­ву, и сообщение о том, что по манифесту об отречении но­вым императором становит­ся брат Николая II великий князь Михаил Александро­вич, вывело Керенского из равновесия.

С другой стороны, почте­ние перед самим институтом монархии удерживало лиде­ров оппозиции от активных действий. И требовался тот, кто сумел бы переломить си­туацию...

Узнав о том, что великий князь находиться на Милли­онной, 12, в особняке князя Путятина, Керенский отмел заявления о том, что будить нового императора в б утра совершенно неприлично, и предложил немедленно сна­рядить к нему делегацию.

Правда, при встрече с Ми­хаилом Александровичем вы­яснилось, что единой линии делегаты так и не выработали. Милюков и Гучков выступали за сохранение монархии, Родзянко и Львов - за вынесение вопроса будущему Учреди­тельному собранию, то есть как минимум за временную отмену.

Если верить Керенскому, великий князь выразил же­лание побеседовать с двумя из присутствующих, и Алек­сандр Федорович предложил пойти ему навстречу. Михаил Александрович выбрал для беседы Львова и Родзянко и после часовой беседы отрек­ся от престола.

Однако из воспоминаний других мемуаристов картина вырисовывается совершен­но иная. Гучков предлагал компромиссный вариант: Михаил Александрович при­нимает верховную власть временно в качестве регента. Однако, по словам Мориса Палеолога, «эта прекрасная мысль, которая могла еще все спасти, вызвала у Керенского припадок бешенства, град ругательств и угроз, которые привели в ужас всех при­сутствовавших. Среди этого всеобщего смятения великий князь встал и объявил, что ему нужно несколько мгно­вений подумать одному, и направился в соседнюю ком­нату. Но Керенский одним прыжком бросился к нему, как бы для того, чтобы пере­резать ему дорогу: "Обещай­те мне, Ваше высочество, не советоваться с вашей супру­гой". Он тотчас подумал о че­столюбивой графине Брасо- вой, имеющей безграничное влияние на мужа». Великий князь ответил, что супруги нет дома, и через пять минут, вернувшись в зал, объявил: «Я решил отречься». Керен­ский, торжествуя, закричал: «Ваше высочество, вы - бла­городнейший из людей!»

Так была подведена черта под величайшей в истории России эпохой. Впереди - не­известность. И только жизне­радостный Керенский трагиз­ма не чувствовал.

Низвергнутый король пиара

Наконец-то он выскочил на авансцену, став сначала просто одним из министров, а затем и главой Временного правительства. Керенского сравнивали с Бонапартом. Его выступления буквально доводили публику до экс­таза: дезертиры рвались на фронт, а великосветские дамы бросали под ноги пла­менному трибуну жемчуж­ные ожерелья. Правда, когда он начал ездить по фронтам, уговаривая солдат пойти в последнее и решительное наступление, те прозвали его «главноуговаривающим» и призывы проигнорирова­ли. Наступление провали­лось.

Поражение неизбежно, если у претендента на роль лидера помимо красноречия нет мысли, ума, воли.

Уже в октябре 1917 года Керенский спасался от боль­шевиков сначала в машине консульства США, которую его адъютанты конфисковали у американских дипломатов, а чуть позже - переодевшись матросом.

Эмигрировав из России, он не бедствовал, писал кни­ги и читал лекции. Трое его сыновей стали достойными представителями среднего класса, хотя своим знаме­нитым отцом не гордились: все-таки он проиграл Россию и по западным понятиям был неудачником.

Незадолго до смерти Алек­сандр Федорович встречал­ся с советским журналистом Генрихом Боровиком и сде­лал интересное признание: «Смешно, конечно, говорить сейчас такое, но, если бы тогда существовало телевидение, со мной была бы вся страна, я не проиграл бы никому! Как оратору мне не было равных в России».

Керенский скончался в одной из лондонских муни­ципальных больниц 11 июня 1970 года, вскоре после того как на его Родине с макси­мальной пышностью было от­праздновано столетие со дня рождения Ленина.

Дмитрий МИТЮРИН