Уильяма Рэндольфа Херста по праву можно счи­тать родоначальником современной журналисти­ки со всеми ее безусловными плюсами и еще более безусловными минусами. Колумнистика, медиа- магнат, желтая пресса - все эти понятия вошли в обиход именно благодаря ему.

Херст родился 29 апреля 1863 года в семье милли­онера. Папаша Херста владел серебряными рудниками и угольными шахтами в Кали­форнии. Однажды он выиграл в карты и вместо денег полу­чил от должника газету San Francisco Examiner. Не зная, что с этой газетой делать, Херст- старший подарил ее своему 23-летнему сыну. Так началась величайшая в истории журна­листики карьера.

Разоблачение коррупционеров приносит большие деньги!

К этому времени Херст- Младший уже имел кое-какой журналистский опыт. Будучи студентом, он напечатал в университетском журнале на­столько оскорбительную для преподавателей статью, что его исключили. Несколько лет он проработал репортером в газете The New York World, которая принадлежала круп­нейшему медиа-магнату того времени Джорджу Пулитцеру.

В собственном издании Херст сразу же начал про­водить собственные идеи, которые сейчас кажутся ба­нальными, а тогда выглядели революционными. Сенсацию можно сделать из любой че­пухи. Важна не тема, а подача материала. Главное - соответ­ствовать запросам публики.

За год тираж газеты вырос вдвое. Херст специализиро­вался на разоблачении кор­рупционеров. Но вот беда: отец-миллионер сам был сенатором и не приходил в восторг от сыновьих разобла­чений. В итоге он сначала пре­кратил финансировать газету, а потом и вовсе лишил сына наследства.

Херст-младший не бед­ствовал - газета приносила прибыль. Но он мечтал о боль­шем, хотел расширить бизнес и покорить Нью-Йорк. Он за­ключил договор с матерью, которой и перешло отцовское состояние. В угоду мамаше Херст отказывался от женить­бы на бедной девушке из про­стой семьи, а мамаша отвали­вала ему кое-каких деньжат из наследства.

За 180 тысяч долларов Херст купил убогую газету The New York Journal с жал­ким тиражом в 30 тысяч экземпляров.

- Моя газета должна быть издана так, чтобы ее могли и хотели читать полуграмотные эмигранты, невежды, обита­тели городского дна, подрост­ки - все, - заявил новый вла­делец.

Он снизил цену до одного цента. На первой полосе не­пременно должны были быть сенсации, разоблачения, ду­шещипательные рассказы о катастрофах или кровавых преступлениях. Заметки со­провождались столь же кро­вавыми и реалистическими иллюстрациями.

За два месяца тираж вырос с 30 до 100 тысяч.

Ученик побеждает учителя

Херст начал газетную вой­ну со своим бывшим учите­лем - Джорджем Пулитцером. Теперь Херст начал с Пулит­цером  «газетную войну» за тираж.

Оба создавали сенсации, раздували скандалы, разобла­чали, развлекали и вообще всячески потакали публике. Херст перекупил авторов вос­кресных номеров The New York World, предложив им двойной гонорар. Он не брезговал ни­чем. У Пулитцера были свои правила и свои ограничения. У Херста их не было. Он говорил прямо: «Главный и единствен­ный критерий качества газе­ты- это тираж».

Херст вышел победите­лем. В 1940-е годы он владел 25 ежедневными газетами, 24 еженедельниками, 12 радио­станциями, двумя агентствами новостей, телестанцией и киностудией. Газеты Херста име­ли 40 миллионов читателей. Каждый третий американец ежедневно читал его издания.

Вклад Херста в журнали­стику велик, но противоречив. С одной стороны, в погоне за сенсациями он резко сни­зил журналистскую планку. Его можно считать родона­чальником желтой прессы. По одной из версий, сам тер­мин происходит от комикса Yellow Kid («Желтый малыш»). Этот комикс - между прочим, первый в мире - печатался в херстовской газете The New York Journal. По другой версии, Херст придумал заливать за­головки ядовито-желтым цве­том, чтобы больше привлека­ли внимание.

С другой стороны, Херст поднял социальный статус журналиста. Его сотрудники первыми начали проводить собственные расследования, он ввел тематические рубрики и тексты на свободную тему, то есть колумнистику. Для него не гнушались писать такие ав­торы, как Марк Твен.

До Херста журналист был всего лишь собирателем ин­формации. При нем он стал властителем дум. Главным вла­стителем, конечно, оставался сам Херст. В 1890-е годы он убедил всю американскую на­цию в необходимости войны с Испанией за освобождение Кубы. И не только нацию, но и первых лиц государства. Херст опубликовал украден­ное письмо испанского посла. К сожалению для испанцев, в этом письме содержались до­вольно грубые выпады в адрес американского президента Мак-Кинли. Реакция прези­дента оказалась соответствую­щей, именно такой, на какую и рассчитывал Херст.

Когда кубинский корре­спондент прислал Херсту телеграмму: «Здесь все тихо», он ответил: «Вы обеспечьте ил­люстрации, а войну обеспечу я». И обеспечил. Его влияние было так велико, что ходили слухи, будто взрыв на амери­канском крейсере «Мэн», по­служивший поводом к войне, организовал сам Херст.

Херст пытался баллотиро­ваться в президенты от де­мократов. Не вышло. Он не расстроился: «Зачем мне быть президентом, когда я сам их делаю».

Гитлер писал статьи для бульварной прессы

Впрочем, не все «сделан­ные» президенты во всем прислушивались к Херсту. Скажем, строптивость про­являл Вудро  Вильсон. Херст был яростным противником того, чтобы США принимали участие в интервенции про­тив Советской России. «Рус­ский народ сбросил царя и коррумпированных аристо­кратов и установил демо­кратию, - писал Херст. - Как мог президент Вильсон, не спросив мнения американ­цев, посылать наших мальчи­ков сражаться против ново­рожденной республики на стороне бессовестных ари­стократов и безжалостных казаков?»

Власть попыталась нада­вить на Херста. Затея оказа­лась бессмысленной. Херст и не думал идти на  попятную.  Дело закончилось лишь тем, что он, всегда поддержива­ющий демократов, на президентских выборах 1920 года поддержал республиканцев. И кандидат от республиканцев Уоррен Гардинг выиграл.

Политические взгляды Хер­ста вообще были несколько экстравагантными. К примеру, он долгое время поддерживал Гитлера. Ему казалось, что Гитлер тоже борется с «коррумпированными аристократами» ради простых людей. Гитлер даже пописывал ста­тейки в издания Херста. Потом стали известны факты массового унич­тожения евреев. Херст решительно отмежевал­ся от своего «протеже», но репутацию себе он изрядно подпортил.

Столь же противо­речивым Херст был и в частной жизни. На пер­вый взгляд он - типич­ный нувориш-самодур. Для своей любовницы Мэрион Джоне он об­устроил огромное поместье на Западном побережье, воз­двиг замок в 165 комнат, на­пичкал его произведениями искусства без всякой системы и стиля.

Один из гостей Херста об­наружил в шкафчике, который стоял в ванной, картину, по­разительно похожую на Моне.

-Да, это Моне, - сказал Херст.

-Но почему картина на­ходится в ванной? - изумился гость.

-В замке очень мало места. Она вам мешает?

В Испании Херст купил средневековый монастырь. Целиком. Приказал его разо­брать и доставить в Америку. А потом несколько лет не мог придумать, куда бы его при­строить.

При этом Херст был при­ветлив в общении и слыл ра­душным хозяином. В его замке гостили Бернард Шоу и Чарли Чаплин, Грета Гарбо и Мэри Пикфорд. Он дружил с Фран­клином Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем.

В то же время Херст был беспощаден к врагам. В 1941 году молодой голливудский режиссер Орсон Уэллс снял фильм «Гражданин Кейн». В главном герое без труда уга­дывался гражданин Херст, ко­торому картина решительно не понравилась. Он ополчил­ся на режиссера, используя всю мощь своей медиаимперии, и даже сумел отсрочить премьеру. Премьера все же состоялась. Издания Херста объявили фильму бойкот, во­обще о нем не упоминали. Тем не менее «Гражданин Кейн» получил «Оскара» за лучший сценарий. Однако на голли­вудской карьере Уэллса был поставлен крест. В 25 лет он считался молодым гением, а через десять лет окончатель­но превратился в спившегося неудачника.

Не знавший внутренних ограничителей Херст побеж­дал конкурентов. В частности, Пулитцера. Перед смер­тью Пулитцер надикто­вал профессиональное завещание. «Только ис­креннее чувство ответ­ственности спасет жур­налистику», - уверял он. Пулитцеровская премия и сейчас остается одной из престижнейших наград в области журналистики.

Зато медиахолдинг Hearst Corporation суще­ствует до сих пор. Ему принадлежат 53 газеты, 200 журналов и 29 телека­налов (18% зрительской аудитории США).

Как говорится, каждо­му свое.

Глеб СТАШКОВ