Вскоре после блистательной победы на поле Куликовом татарский хан Тохтамыш разграбил и сжег Москву, заставив победителя татар, великого князя Дмитрия, бежать из столицы. Как с горечью заметил Карамзин, «...сей герой (Дмитрий) не при­обрел почти ничего, кроме славы...»

Чтобы понять, почему случилось именно так, а не иначе, нужно пристально вглядеться в прошлое, от­стоящее от нас на несколько столетий. И обратиться не к самому Куликовскому сра­жению, а к историческим со­бытиям, предшествующим Куликовской битве и произо­шедшим сразу же после нее.

На поклон к преподобному

Как известно, идейным вдохновителем антитатар­ского выступления был ста­рец Сергий Радонежский. Со­гласно «Жития преподобного Сергия Радонежского и всея России чудотворца» князь Дмитрий прибыл к святому старцу практически в пред­дверии битвы. Сергий просил его отслушать Божественную литургию, но Дмитрий от­казывался: «Гонцы один за одним приносили ему изве­стия о приближении Мамая к пределам русским».

Беседуя с великим князем, святой старец советовал ему почтить дарами и честию злочестивого Мамая. «Ты, господине, отдай им честь, и злато, и серебро, и Бог не попустит им одолеть нас: Он вознесет тебя, видя твое смирение, и низложит их непреклонную гордыню». «Все это я уже сделал», - отвечал ему великий князь: «Но враг мой возносится еще более». «Если так, - сказал угодник Божий, - то его ожидает ко­нечная гибель, а тебя, Вели­кий Княже, помощь, милость и слава от Господа».

Итак, что же мы видим? Святой старец удерживает ве­ликого князя, чтобы тот, хотя бы для приличия, вкусил вме­сте со святым старцем скром­ную монашескую трапезу и выслушал (хотя бы выслушал!) его наставление. Но великий князь рвется в бой, и для него благословение Сергия - всего лишь ритуал; обязательная, так сказать, программа, ибо уже «на Москве кони ржут... трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпухове...»

Что Дмитрию Ивановичу запоздалые нравоучения! Ве­ликий князь, если «Житие...» точно передает его слова, жаждет сражения и для этого врет как сивый мерин. Ника­кого злата-серебра он Мамаю не предлагал, ибо весь сыр- бор был как раз в том, что Дмитрий Иванович отказал Мамаю в выплате «выхода» (дани) вообще. По данным некоторых летописей, послы Мамая будут встречать ве­ликого князя Дмитрия еще в Коломне, будут сулить мир, если Дмитрий Иванович даст дань, как при Узбеке и Джанибеке, т.е. в размерах, в ка­ких платил дань его дед Иван Калита. Но Дмитрий Ивано­вич будет непреклонен. 

Великий князь за все вре­мя посещения обители ожи­вился лишь раз и обратился

к Сергию Радонежскому с просьбой. Как пишет «Жи­тие...», «...в то время в оби­тели... были два инока-боярина: Александр Пересвет, бывший боярин Брянский, и Андрей Ослябя, бывший боярин Любецкий. И5с муже­ство, храбрость и искусство воинское были еще у всех в свежей памяти. Вот этих-то иноков-богатырей и просил себе в свои полки Великий Князь...»

Итак, на свои дела и на­чинания великий князь не счел нужным просить бла­гословения. А вот забрать двоих иноков в поход - дело для него огромной важно­сти. И вот Сергий Радонеж­ский, вопреки* православ­ным канонам (в Евангелии сказано: «...ибо все, взяв­шие меч, мечом погибнут»), под давлением великого князя вынужден отпустить монахов на войну. И не про­сто отпускает, но даже при­казывает им возложить на себя схимы с изображением Христа - высшая честь для монаха, которой были удо­стоены даже не все ученики преподобного Сергия. Если князь просит...

И грянул бой!

Куликовская битва состо­ялась 8 сентября 1380 года. Ее итогом был не только разгром войск Мамая, но и большие потери среди по­бедителей. Историк Сергей Соловьев писал: «...Куликов­ская победа была из числа тех побед, которые близко граничат с тяжким пораже­нием».

Но не успели в церквах отпеть убитых на Куликовом поле, как в Москве появился, подобно чертику из табакер­ки, посол от хана Тохтамыша, который потребовал от недавних победителей покор­ности - как при их отцах, и дедах, и прадедах.

Это был удар похлеще про­рыва полка левой руки на Куликовом поле. Получилось, что Дмитрий Иванович со то­варищи сам расчистил дорогу для новоявленного царя, за­платив за это кровью своих же воинов, а Ак-Орда и Кок-Орда впервые с 1342 года обрели единого правителя.

В том же году новый по­сол Тохтамыша, некий Ахкозя, с 700 татарами доехал до Нижнего Новгорода, но не посмел поехать дальше. Толи сам посол струсил, то ли князь Дмитрий Нижегород­ский постарался как можно живописней описать гнев народный против татар на Руси, не гарантируя высоко­уважаемому послу (в летопи­си Ахкозя назван царевичем, отпрыском Чингисхана) при этом безопасности. В резуль­тате послу пришлось повер­нуть коня назад несолоно хлебавши.

Конфуз потомка Чингисха­на Ахкози не мог быть расце­нен ханом Тохтамышем иначе как оскорбление. В 1382 году хан Тохтамыш пошел боль­шим походом на Московскую Русь, чтобы проучить зазнав­шегося московита.

Хан взял Серпухов и вы­шел к Москве. Мужество оставило князя Дмитрия Ива­новича, и он бежал в Костро­му, как обычно принято было объяснять, чтобы собирать войска.

Оставшись без предводи­теля, москвичи попытались обороняться, но духу у них стало лишь на три дня. На четвертый день Тохтамыш пошел на хитрость, пообе­щав москвичам прощение и удовлетворение малыми да­рами, если те покорятся. Сло­ва Тохтамыша были для мо­сквичей тем убедительней, что их огласили шурья Дми­трия Московского - Василий Кирдяпа и брат его Семен. Да, обмануть людей не сложно... 26 августа 1382 года москвичи открыли городские воро­та и были перебиты, а Кремль разграблен! 

Захватив Москву, Тохта­мыш разорил еще несколь­ко городов и победителем вернулся в Орду. Князь же Дмитрий прибыл на родное пепелище и велел хоронить убитых москвичей. Как пишет летопись, князь давал за по­гребение 80 тел по рублю и издержал на это 300 рублей, т.е. только москвичей было погребено около 24 000 че­ловек. Еще раз оглядываясь на события 1370-1380 годов, нельзя не прийти к выводу, что выступление Дмитрия Донского было недостаточно продумано с политической точки зрения. Если великому князю Дмитрию удалось бы избежать прямого конфлик­та с Мамаем и уберечь свои войска от Куликовского по­боища, Мамай и Тохтамыш неминуемо бы столкнулись лбами. А у Дмитрия Донского был еще шанс вывести во­йска на поле Куликово и сра­зиться, но на сей раз с обе­скровленным Тохтамышем.

Еще более обнадеживаю­щим для Дмитрия Донского был бы случай, когда Мамай и Тохтамыш не смогли бы одо­леть друг друга. Тогда у вели­кого князя были бы развяза­ны руки для внутренних дел.

И уж совсем шикарной была бы ситуация, если бы честную победу в борьбе за золотоордынский стол праздновал Мамай. В резуль­тате этой победы: а) у без­родного Мамая все равно не было ни единого шанса закрепиться в Ак-Орде; и б) у Мамая не осталось бы сил противодействовать Дми­трию Донскому.

Но история пишется все- таки без сослагательного на­клонения. Разбив Дмитрия, Тохтамыш выступил против своего недавнего благодете­ля Тамерлана. Это выступле­ние закончилось для само­уверенного Чингизида более чем плачевно. Дважды - в 1391 и 1395 годах - Тамерлан разбивал Тохтамыша, дошел до Волги, где разорил оба Са­рая и Астрахань, а передовые отряды Тамерлана захватили и разграбили город Елец, тог­дашний русский форпост в степи.

Впрочем, Тамерлан не по­кусился на русские города. По преданию, войска Тамер­лана неожиданно повернули назад из русских пределов в тот самый день, когда мо­сквичи встречали образ Вла­димирской иконы Пресвятой Богородицы, принесенный из Владимира. Именно с это­го дня икона почитается как покровительница Москвы.

Благодаря «помощи» Та­мерлана золотоордынское иго на время ослабло, хотя и не исчезло вовсе.

Нам же, ныне живущим, остается только сожалеть, что горячая натура Дмитрия Донского в свое время оста­вила без внимания совет пре­подобного старца, и принять этот урок свыше к сведению.

Андрей ПОДВОЛОЦКИЙ