Снимая свое кино, Альфред Хичкок, этот стопятидесятикилограммовый странный человек, ощущал себя настоящим творцом. Он словно бы заключил сделку с темной силой, которая позволила ему получить признание и славу за красоту убийства.

А сам маэстро боялся четырех вещей: детей, полицейских, высоты и того, что его следующий фильм получится не таким хорошим, как предыдущий...

В семье Альфреда Хич­кока, будущего знаменитого режиссера, царили строгие нравы. Его отец, обыкновенный бакалей­щик и фанатичный католик, наказывал сына за любую провинность. Однажды он даже посадил его в тюрь­му в «профилактических» целях. После очередного, на взгляд главы семейства, проступка, Альфреда отпра­вили в полицейский участок с запиской. Прочитав по­слание, коп тут же запер ре­бенка в камере. Несколько часов мальчик трясся в зам­кнутом помещении от ужаса и холода, пока его милости­во не освободили.

Этого приключения было достаточно, чтобы у ребенка на всю жизнь появился ком­плекс - боязнь полицейских.

Английское воспитание

В 1906 году семилетне­го мальчика (он родился в 1899 году) отдали в иезуит­ский колледж Святого Иг­натия. Аскетичные монахи учили детей математике, ан­глийскому и французскому, пению, хорошим манерам. Нерадивых колотили рези­новой палкой по филейным частям тела. Кстати, время и место наказания опреде­ляли сами провинившиеся: мальчишки обычно отклады­вали его на неделю, а потом тряслись семь дней, предвкушая мощные удары по ягодицам.

Так иезуитская школа спа­сала человеческие души, скрупулезно и методично по­вергая детей в ужас.

Когда Альфред закончил колледж, он прекрасно отда­вал себе отчет, что в дальнейшем его ждет унылое буду­щее. Максимум на что он мог рассчитывать - это пойти по стопам своего отца и прочно засесть в бакалейной лавке. И только преждевременная смерть главы семейства дала возможность совершить «по­бег» из наследственного бизнеса.

Хичкок поступил в Инженерно-навигационную шко­лу, где изучал математику, электричество, акустику.

Но душа требовала ро­мантики и подвигов. Тем более что Первая мировая война была в самом разга­ре, и Хичкок пытался уйти на фронт добровольцем. Скептически посмотрев на толстого юношу, его, тем не менее, зачислили в резерв и начали обучать подрывно­му делу. Жесткая армейская дисциплина, ранние побудки, яростные окрики усатого еф­рейтора - в результате армия стала для Хичкока еще одним крайне неприятным воспо­минанием. К счастью, война закончилась, и Хичкок поступил на работу в Телеграфную компанию Хенли. Никогда еще юный Альфред не чувствовал себя таким одино­ким. Близких друзей у него не было, и никто в мире не мог пожалеть или посочувство­вать этому неуклюжему и не­разговорчивому человеку.

В 1921 году Хичкок устро­ился в лондонский филиал фирмы «Парамаунт». Студии требовался человек, делаю­щий титры,а толстяк неплохо рисовал, и его взяли на рабо­ту. Затем он стал помощни­ком режиссера.

В 1923 году состоялся его режиссерский дебют. Ему по­ручили закончить картину «Всегда рассказывай жене», режиссер которой заболел. Продюсеры оценили эту ра­боту и предложили моло­дому человеку снять фильм «Номер 13». Однако до завер­шения съемок лондонское отделение этой киностудии прекратило свое существо­вание, и Хичкок перешел работать к продюсеру Май­клу Бэлкону, одному из ро­доначальников английского кинематографа. Перепробо­вав профессии сценариста, художника кино и ассистента режиссера, он, наконец, снял свой дебютный фильм «Сад наслаждений».

Известность пришла к Хичкоку после того, как он обратился к криминальному сюжету. В фильме «Жилец» (1926) рассказывалось о маньяке-садисте, убийце юных блондинок. Обитатели не­коего дома подозревают, что их новый постоялец и есть Джек-потрошитель. Образ невинного человека, которо­го принимают за преступни­ка, стал любимым в творче­стве Хичкока.

Манящие блондинки

Только в 25 лет Хичкок по­терял девственность, женив­шись на Альме Ревилль, кото­рая была всего лишь на один день моложе его. На студии, где они познакомились, она работала режиссером мон­тажа. Эта была рыжеволосая девушка маленького роста с энергичным характером. Чтобы угодить новоявленно­му бой-френду, Альма кардинально изменила цвет волос и стала платиновой блондин­кой.

Он прожил с ней всю жизнь. Альма стала для него сценаристкой, ассистенткой, правой рукой, матерью его

дочери, но не любовницей. Его фантазию возбуждали женщины совсем иного скла­да - царственные, загадоч­ные блондинки с пышными формами. На экране он бро­сал их в тюрьму, насиловал и всячески унижал. По мнению психоаналитиков, так толстяк мстил за то, что в жизни такие женщины его игнорировали.

Ингрид Бергман Хич­кок никак не мог простить того, что она бросила его и Америку ради итальянско­го режиссера Роберто Росселлини. Грейс Келли тоже предала его, чтобы стать принцессой Монако. На Тип- пи Хедрен, игравшую в «Пти­цах», он напустил настоящих хищных птиц вместо муля­жей, которые были заплани­рованы для этого эпизода. Пятилетней дочери Типпи, будущей актрисе Мела ни Гриффит, Хичкок подарил куклу, изображавшую ее маму в сосновом гробике. Друзей у Хичкока, как таковых, не было: он заискивал и льстил влиятельным знакомым, осыпая их дорогими подар­ками, к тем же, кто был ниже по положению, относился с пренебрежением как к лю­дям второго сорта.

Ваш выход, маэстро

Его первая звуковая кар­тина «Шантаж», снятая в 1929 году по пьесе Чарльза Беннета, стала началом большой карьеры. Постепенно Хич­кок вырабатывал свой стиль, главная особенность кото­рого - умение воссоздать сценарными, визуальными, монтажными способами ат­мосферу страха, предельно­го напряжения и тревожного ожидания.

В 1934 году он снял фильм «Человек, который слишком много знал». Картина стала для него знаковой.

Пика своего творчества мастер ужаса достиг, переехав в Голливуд. Он, как любой англичанин, любил свою страну, но когда в 1939 году Дэвид Селзник пригласил его в свою команду, Хичкок, пусть со страхами и колеба­ниями, но перебрался в США.

Уже первая американская лента Хичкока «Ребекка» получила «Оскара» в номи­нации «Лучший фильм». А потом он снимал и выпускал шедевр за шедевром: «Ми­стер и миссис Смит», «Подо­зрение», «Завороженный».

В 1950-е годы Хичкок достиг наибольшей популяр­ности. Почти все его картины стали культовыми - вспомнить хотя бы фильмы «На

север через северо-запад», «Головокружение», «Пси­хоз». Они не получали каких- то колоссальных наград, но обрели статус легендарных.

В середине 1960-х годов, когда карьера в кино резко пошла на спад, он на десять лет стал ведущим телепро­граммы «Альфред Хичкок представляет». Его заново открыли французские критики и режиссеры «новой волны» во главе с Франсуа Трюффо.

Он вел еженедельную передачу на телевидении, его узнавали на улицах, фильмы приносили десятки миллионов долларов. При этом он не тратил ни одного лишнего цента. Единственной страстью Хичкока было дорогое вино. Он покупал коллекци­онное виски, драгоценное шампанское и складывал бутылки в подвале своего дома - после смерти режиссера все это было продано с аукциона. Хичкок ухитрился свести к минимуму даже рас­ходы на прислугу: служанок в его доме заменяли медсестры, которые к тому же ухаживали за ним и его женой.

Я чувствую, что гаснет свет

Когда Альма заболела ра­ком, Хичкок не знал, как ей услужить: он понимал, что после ее смерти останется совсем один. Он хлопотал во­круг жены и прислушивался к каждому ее слову. Когда ее положили в больницу, он часами просиживал в ресторане рядом с клиникой, утешая себя обильной едой. Альму выписали, и Хичкок постарался навсегда забыть об этом ресторанчике: он ассоциировался у него с ощущением страха и неизвестности.

После того как Альма умерла, Хичкок вступил в последний печальный и пустой период своей жизни - оборвалась единственная нить, связывав­шая его с реальным миром.

В семидесятых он превра­тился в обрюзгшего, сильно растолстевшего больного старика. Он с трудом пере­двигался из-за мучительных болей в суставах, пораженных артритом.

Когда в марте 1979 года ему вручали награду «За до­стижения всей жизни», его по­здравляли Ингрид Бергман, Кэри Грант, Джеймс Стюарт. Но когда камера повернулась, чтобы записать его реакцию на поздравления, никакой реакции не было, был только пустой взгляд.

Хичкока не стало утром 29 апреля 1980 года.

«Я чувствую, что гаснет свет. Наконец-то я смогу по-настоящему отдохнуть и отоспаться», - были его последние слова, обращенные к дочери.

Ирина ЕРОФЕЕВА