Знаменитый древнегреческий оратор Демосфен рос хилым и болез­ненным ребенком. Товарищи прозвали его Баталом. Как утверждает греческий историк Плутарх, словом «батал» обозначалось тогда у афинян одна не совсем удобопроизносимая часть тела. Прямо ска­жем, не самое почетное прозвище.

Едва только Демосфен вошел в возраст, - говорит Плутарх, - он сразу же привлек к суду своих опекунов. Писал против них речь за речью». Как видим, исключительно склочный персо­наж.  Правда, опекуны того заслужива­ли. Они обобрали сироту Демосфена до нитки и даже не дали ему приличного образования. Процесс против опекунов Демосфен выиграл, однако отцовские деньги назад не вернул. Зато получил опыт публичных выступлений и «впредь решил выступать перед народом и зани­маться делами государства».

И опыт, сын ошибок трудных

Опыт не сильно помог Демосфену. В первый раз народ освистал Демосфена. Во второй раз - то же самое: «в полном отчаянии, закрывши от стыда лицо пла­щом, он отправился домой».

Надо сказать, афинский народ в ту пор был исключительно избалован по части ораторского мастерства. Требовал от вы­ступающего и глубоко содержательной речи, и актерского мастерства. И чтобы руками красиво размахивал, и на физио­номии чтобы эмоции отражались.

А Демосфен, как назло, имел слабый голос, прерывистое дыхание, к тому же шепелявил и плечом дрыгал. Совсем не оратор. Он уже совсем было раздумал служить народу и заниматься государ­ственными делами, но ему помог актер по имени Сатир. Сатирического амплуа, видимо, актер. Сатир разъяснил Демос­фену, что к чему. И Демосфен начал тре­нироваться. Всем нынешним и будущим кандидатам в депутаты или координаци­онный совет оппозиции советую брать пример с этого древнего грека.

Чтобы избавиться от шепелявого го­вора, Демосфен набивал рот камнями и читал стихи. Голос он «укреплял бегом». Почему бегом? А древние греки все бо­лезни лечили бегом.

Но Демосфен не только бегал с камня­ми во рту. Он оборудовал себе в подзе­мелье комнатку для занятии и кривлялся там перед зеркалом с утра до ночи. А к потолку подвесил меч. И когда начинал по привычке дрыгать плечом, меч впи­вался в него. Иногда Демосфен уходил в свое подземелье «на два-три месяца подряд, выбрив себе половину головы, чтобы от стыда невозможно было выйти наружу, даже если очень захочется».

«Но этого мало, - говорит Плутарх, - любую встречу, беседу, деловой раз­говор он тут же превращал в предлог для усердной работы». Отрабатывал, так сказать, мастерство. Зрелище, наверное, было жуткое. Гуляете вы по Афинам, а на­встречу бежит чудище с наполовину вы­бритой головой, с камнями во рту и на­чинает перед вами руками размахивать и излагать «последовательно все обсто­ятельства вместе с относящимися к каж­дому из них доводами». Думаю, афиняне от него шарахались, как черт от ладана.

В конце концов Демосфен решил, что созрел для публичных выступлений и пресс-конференций. И сделался вы­дающимся оратором. Все свои речи он тщательно готовил. Его соперник Демад никогда речи не готовил, выступая экс­промтом, а Демосфен его за это осуждал. Тот, кто не готовит речи, говорил Демос­фен, не уважает народ, а значит, служит олигархии.

Хотя между Демосфеном и Демадом случались и непредусмотренные сцена­рием перепалки. Как-то Демад крикнул: «Смотри-ка, Демосфен меня поучает - свинья учит Афину». - «Да, но эту Афину позавчера поймали в чужой постели», - откликнулся Демосфен.

Лучше бы Плутарх не приводил это­го диалога. Мы бы тогда продолжали тешить себя иллюзиями, что у них в древности все было возвышенно и благородно.

Не на ту лошадь

Демосфен и Демад соперничали не только в остроумии, но и в политике. В те годы македонский царь Филипп возна­мерился подчинить себе Грецию. Демад поддерживал македонцев, а Демосфен, наоборот, был ярым греческим патрио­том. Он произнес против Филиппа уйму речей, столь ярких, что их прозвали «филиппиками». И поныне любую яркую речь против кого-нибудь называют «фи­липпика».

Демосфен очень не любил Филиппа. Тот подкупал всех греческих политиков, но Демосфен никогда не брал от него денег. Он брал деньги от персов, против­ников Филиппа. Демосфен даже подбил греков воевать с македонским царем. Но в решающей битве «оставил свое место в строю и самым позорным образом бе­жал».

При македонском владычестве Демос­фену пришлось несладко. Когда Филиппа убили, Демосфен призвал греков к со­противлению. Сын Филиппа Александр быстро навел порядок, а Демосфена по­садили в тюрьму. Он убежал и скрывался.

После смерти Александра Македон­ского Демосфен снова стал подстрекать к сопротивлению. По предложению Демада ему вынесли смертный приговор. Демосфен знал, что его другу - орато­ру Гипериду - перед смертью, отрезали язык. Не желая себе такого конца, Де­мосфен 12 октября 322 года до н. э. от­равился. А Демад поставил не на ту ло­шадь во внутримакедонских разборках, и его казнили. А отрубленную голову великого римского оратора Цицерона принесли диктатору Марку Антонию, чтобы тот на нее любовался. Не позави­дуешь античным ораторам. За базар от­вечали по полной программе. Не то что нынешние!

Глеб СТАШКОВ