В Московской Руси известная отечественная по­говорка «Не так страшен черт, как его малюют» при царе Иване Васильевиче Грозном видоизменилась - с 1567 года московские люди стали приговари­вать: «Не так страшен царь, как его Малюта». Под царем, соответственно, понимался здравствую­щий государь Иван Грозный, а под Малютой - его правая рука, Григорий Лукьянович Бельский-Скуратов, буквально за четыре года выбившийся в большие люди и успешные руководители из обыч­ных войсковых сотников.

Возвышение бывшего сот­ника Малюты Скуратова, ставшего ближайшим спод­вижником царя, началось в 1567 году и продолжалось в течение четырех лет. Эти че­тыре года его безраздельно­го всевластия вошли в отече­ственную историю как самое страшное для страны время - время опричнины.

Родословная палача

О происхождении Григо­рия Лукьяновича практиче­ски ничего не известно. Исто­рия не сохранила ни года его рождения, ни даже местно­сти, откуда он вдруг появился в Москве. Называют только его родителя - Лукьяна Вельского по прозвищу Скурат (то есть «вытертая замша»).

Свое прозвище Малюта получил то ли из-за малого роста, то ли из-за невнятной речи. Историки безуспешно пытались найти предков Ску­ратова, но так ничего и не до­стигли. По одним сведениям, он происходил из мелкопо­местного дворянства - кто-то из них якобы служил в смо­ленской крепости Белой (от­сюда и фамилия Вельский)

Одно можно сказать на­верняка: Малюта оказался в Москве, уже будучи немоло­дым человеком, имея жену и детей. Он сразу почувствовал наступающие в Московии пе­ремены и поспешил оказать­ся нужным и незаменимым царю Ивану Васильевичу. Только так он мог сделать при этом царе карьеру.

Иван Васильевич после смерти первой жены и неожи­данной тяжелой болезни стал человеком крайне подозри­тельным.

Родовитых бояр он боял­ся, ненавидел и жаждал их укротить. Для этого и была придумана опричнина, то есть создание такой модели государства, где главными качествами считались полная покорность и исполнительность. В опричнину Грозный отбирал людей с той же стро­гостью, как спустя столетия в СС, рейхсфюрер Гиммлер. Из 12 ООО кандидатов годны­ми были признаны всего 570 человек. Главным критерием отбора была неродовитость, а также смелость и нечувствительность к жестокости. Одетые во все черное и на черных конях, с эмблемой в виде метлы и собачьей го­ловы, опричники наводили настоящий ужас. Оприч­ное войско - это был свое­го рода слепок с западных рыцарских орденов, только сражаться этим странным во­инам-монахам предстояло с собственным народом.

Центр воинства распо­лагался в Александровской слободе. Там помещался двор царя Ивана. Малюта оказался среди отобранных счастлив­чиков и получил едва ли не низший чин в опричной ие­рархии - параклисиарха, то есть пономаря.

Опричник Малюта был безжалостен, исполнителен и рабски верен своему госпо­дину. Царь это высоко оце­нил. Если в 1567 году Малюта имеет чин сотника, то спустя два года он занимает уже высшую ступень иерархии - оказывается начальником опричного сыска. Если пере­водить должность Скуратова на наше время, ближе всего окажется положение при Ста­лине Берии или Ежова. Да и задача перед Малютой была поставлена аналогичная - выжигать измену каленым железом и выметать метлой с русской земли. И он очень старался оправдать доверие Грозного - лично проводил сыск и пытал собственными руками! У него даже была собственная пыточная в па­латах, где он проживал с се­мьей. Московские археологи нашли под развалинами этих палат сотни человеческих скелетов...

Вехи большого пути

Эти четыре года власти Малюты показались стране четырьмя десятилетиями кошмара. С 1569 по 1573 год счет убитых и наказанных телесно в московском отече­стве шел на десятки тысяч.

В начале опричной карье­ры Скуратов занимался обыч­ным опричным делом - гра­бил бояр и монастыри, таскал в слободу девок и женок для веселого времяпрепровож­дения государя, исполнял поручения, в том числе осво­ил пыточное ремесло. В лю­бимчики царя Малюта попал после так называемого «дела князя Старицкого». Владимир Старицкий был кузеном царя Ивана и его политическим противником, так что его по­спешили обвинить в измене и посягательстве на жизнь Ива­на Васильевича.

Именно Малюта так про­вел сыскные действия, что у него оказались неопровер­жимые доказательства зака­занной царем измены - по­казания повара по кличке Молява и обнаруженные у него 50 рублей денег (боль­шая по тем временам сумма). Молява под пытками при­знался, что князь Владимир сунул ему мешочек с отравой, чтобы извести государя.

До суда, конечно, бедняга после этого не дожил. А не­счастный князь был брошен в застенок и отравлен. Вместе с ним были уничтожены и «пособники» князя Владимира - десятки знатных и сотни чер­ных людей.

В декабре 1569 года от руки Малюты погиб митропо­лит Филипп, у которого были очень сложные отношения с царем. Филипп не боялся говорить Ивану правду в глаза и обвинял того в бесчестии и уничтожении своего народа. Царь в отместку не стеснял­ся таскать Филиппа за боро­ду прямо в церкви и являлся туда вместе со своим оприч­ным войском. После очеред­ной гневной отповеди царю Филипп был сослан в твер­ской Отрочский монастырь. Но и в ссылке он оставался опасным. Малюте было по­ручено усмирить ядовитого на язык митрополита. Скура­тов удавил несчастного поду­шкой...

В том же 1569 году Малюта «открыл» дело о новгород­ской измене. Скуратов нена­видел новгородцев и их архи­епископа Пимена. Новгород держался с Грозным высоко­мерно и не признавал его своим государем.

Ходили слухи, что новго­родцы решили отдаться под власть польского короля. Малюта организовал изготов­ление подложного договора с Сигизмундом Августом. И в 1570 году опричное войско двинулось на Новгород.

Город был утоплен в реках крови и обезлюдел. Горожан подвешивали на дыбе, лома­ли им кости, резали по живо­му телу и медленно жгли на огне, добиваясь признания в измене. Тысячи были заму­чены и убиты, а признанные главными подозреваемыми вывезены в Москву. Показа­тельная казнь состоялась на Лобном месте в Москве летом 1570 года. Вместе с вывезен­ными новгородцами казнили также московских «пособни­ков» - в изменники попал даже идеолог опричнины Иван Висковатый. Впрочем, именитые опричники Басма­новы и князь Вяземский не погибли на Лобном месте. Их ждали ссылка и смерть в око­вах.

Спустя год было открыто дело о крымской измене. Вой­скам крымского хана удалось летом 1571 года дойти до Москвы и основательно ее пожечь. Царь Иван так пере­пугался, что бежал от хана в Ростов, а сотни его подданных оказались в рабстве.

Ущерб был колоссальный. Малютино дознание быстро нашло главного виновника - военачальника князя Ми­хаила Черкасского. Он и не­сколько командиров рангом пониже были взяты на пытки, признались и были казнены.

А годом позже способно­сти Малюты потребовались в Ливонской кампании. Здесь- то он и нашел свою погибель.

Странная гибель

Смерть Мал юты в бою на крепостной стене крепости Вейсенштейн очень многим представляется странной. И вот в чем дело. Шведский за­мок был плохо защищен, и его обороняли всего лишь 50 че­ловек. А московское войско, брошенное против крепости, насчитывало 80 ООО человек! Скуратову вовсе не нужно было лично идти на приступ замка. Однако по непонятной причине Малюта бросился на крепостные стены и пал от шального снаряда.

Да, он был отважным че­ловеком и за пару лет до Вейсенштейна во время нов­городского похода, когда опричное войско захватило Торжок, не побоялся ножей приговоренных к смерти пленных татар. Он был так изрезан, что из него стали вы­падать кишки, но все равно бился один против многих. Но чтобы так безрассудно и без необходимости полезть на стены...

Многие не верили, что это случайная смерть. Малюта в последний год своей жизни, когда опричнина официаль­но была отменена, стал опа­сен Ивану Грозному - он знал слишком много тайн и имел слишком большую власть.

Не удивительно, что и ока­зался он вдалеке от Москвы и от политических игр. Вместе с опричниной прошло его время. Поэтому 1 января 1573 года неизвестный убийца послал ему героическую смерть в бою.

А может быть, и сам Малюта предпочел умереть, дабы не быть казненным.

Иван Васильевич, которо­му нужен был мертвый Малюта, театрально скорбел о его безвременной смерти, вклю­чил его имя для поминовения в церквях по всей Московии и назначил его вдове пожиз­ненную пенсию, чего до Малюты в его отечестве ни с кем еще не бывало...

Николай КОТОМКИН