...В 1853 году отставной дипломат, а ныне поэт и цензор Федор Иванович Тютчев стал хлопотать об устройстве ко двору своей старшей дочери Анны. Ходатайство завершилось успехом.

24-летняя Анна Федоровна стала фрейлиной цесаревны Марии Александровны, жены наследника престола. Выросшая в Германии, Анна отличалась пытливым умом и образованностью. Но в царском дворце процветали совсем другие интересы. Вскоре молодая фрейлина увидела очень странные вещи.

Игры со столами

В то время любимыми раз­влечениями августейшего се­мейства стали... спиритичес­кие сеансы. Да-да, на исходе правления Николая I и в первые годы царствования Алексан­дра II эпидемия спиритизма буквально охватила велико­светские круги. Зарубежный «гастролер» медиум Дэниел Хьюм стал желанным гостем в петербургских дворцах, где всерьез занялись вертящими­ся и пишущими столами.

Эти пресловутые столы- «медиумы», величиной не боль­ше тарелки, стояли на трех ножках, одна из которых была снабжена карандашом. «Игруш­ка» поддавалась малейшему нажиму руки, будто бы магне­тизирующей стол, и легко про­водила знаки на бумаге, якобы принимая сообщения духов.

Тютчева с удивлением кон­статировала: действительно, столики пишут какие-то сло­ва, дают примитивные ответы на вопросы. Однако ее критический ум и религиозность не позволяли воспринять эти игры всерьез.

«Конечно, существуют яв­ления необъяснимые... Чело­века тянет ко всему сверхъ­естественному, — вот чем объясняется широкое влияние Калиостров всех времен», — считала молодая фрейлина.

В роли Калиостро середины XIX века выступал медиум Дэ­ниел Хьюм.

Этот невзрачный челове­чек буквально преображался во время сеансов: глаза сияли фосфорическим блеском, рот приоткрывался, будто от затрудненного дыхания, а волосы медленно вздымались и вста­вали дыбом. Глядя на эту жуть, Тютчева сравнивала Хьюма с Пифией на треножнике. Сам Хьюм говорил, что во время се­ансов «сильно страдает».

«Он очень молчалив, часто говорит о Боге и о религии и,

по совету стола, из англикан­ского вероисповедания пере­шел даже в католицизм», — писала Анна.

Дошло до того, что неко­торые придворные стали рас­сматривать столы как инстру­мент для откровений... Святого Духа. Ни больше ни меньше.

Но с какой стати считать, что это сила святая, а не на­оборот?

Впрочем, кто ж признает, что общается с бесами, тем более если считает себя пра­вославным верующим.

Однако, по мнению цер­кви, ангельские сущности с обычными грешными людьми не общаются, только святые подвижники удостаиваются видеть «небесные силы», ибо такой дар нужно заслужить. Зато всякая нечисть, обладая сверхъестественными способ­ностями, всегда готова явить­ся на зов любопытных (спири­тов и проч.), дабы запудрить «человекам» мозги.

«Речи духа»

Игры со столами наводи­ли Анну Тютчеву на печальные мысли: л юди обнаруживают глу­пейшее легковерие. Ее младшая сестра написала по этому поводу забавный стишок: Столом быть не хочу, Духом быть не могу, Я обман.

Однако отец, Федор Ива­нович, воспринимал сто­лы всерьез. Когда началась Крымская война, знаменитый поэт вконец завертелся со своими волшебными стола­ми- и пишущими, и даже пророчествующими. К приме­ру, дух предвещал на 1854 год освобождение Константино­поля от турецкого владычества и блестящую победу России.

Тютчев совершенно серь­езно утверждал, что общается с душой умершего князя Черкасского, которая поселилась в столе. Эта патриотичная душа «из стола» проповедо­вала Крестовый поход против неверных и торжество славян­ской идеи — в строгом соот­ветствии с желаниями самого Тютчева.

Когда Анна выразила отцу свои сомнения в искренности духа, тот разобиделся и хлоп­нул дверью. Дочь поэта очень сожалела об отце с его блестящим умом, но «совершенно нетвердым в области нравс­твенных принципов и рели­гии».

Между тем Федор Ива­нович пришел в крайнее воз­буждение. Главной темой бесед с духами оставался Восточный вопрос, т. е. осво­бождение балканских народов от ига турок.

По мнению «столовых ду­хов», Восточный вопрос дол­жен был разрешиться лишь в 1897 году, когда потомок Николая I вступит на константинопольский престол под именем Михаила I. К тому вре­мени Австрия якобы развалит­ся. Англия же вступит в союз с Россией. Французский монарх Наполеон III погибнет, после чего «красные» на время возь­мут верх...

Такие «речи» духа радова­ли Тютчева.

Увы, если бы он дожил до вожделенного 1897 года, то не обрадовался бы. Никако­го Михаила на константино­польском престоле не было и в помине. Там по-прежнему сидели турки. Австрия тоже не развалилась. Восточный воп­рос в основном был урегули­рован задолго до указанного года. Англия оставалась враж­дебной России. Лишь по пово­ду Франции кое-что оказалось верным, только Наполеон III не погиб, а эмигрировал в Ан­глию. Во Франции «установи­лась» Парижская коммуна, но вскоре была разгромлена.

Царская чертовщина

Эпидемию дворцовых сто­ловращений ненадолго пре­рвала смерть Николая I. Но вскоре высшее общество вновь завертелось вокруг «волшеб­ных» столов, тем более война продолжалась, а русские вой­ска терпели поражение.

Конечно, всем патриотам хотелось «усмотреть в астра­ле» счастливый поворот.

Однажды графиня Алек­сандра Толстая поведала Тют­чевой о многообещающем предсказании: «В 55-й час 55-й недели Константинополь вновь станет христианским после страшной борьбы, во время которой тот, кого на­зывали сильным, будет взят с земли и на его место явится смиренный царь, который и победит».

Желающие верить виде­ли в нем намек на текущий 1855 год, на смерть сильно­го Николая I и на восшествие смиренного Александра II. Однако не было слышно ни од­ного предсказания о сокруши­тельном поражении России: именно так, вопреки «счастли­вым прогнозам», окончилась Крымская война.

А смиренный Александр II с головой погрузился в спири­тизм и ни от кого не скрывал своего страстного увлечения. Он даже кричал и бледнел

при каждом «прикосновении» духов во время сеансов. «Как бы это не повредило ему с его нервной впечатлительной натурой», — беспокоилась фрейлина... Жаль только, что она ничего не написала в сво­их воспоминаниях о реак­ции духовенства на всю эту спиритическую вакха­налию. Подумать только, русский царь — глава право­славной церкви занимается всякой чертовщиной!

Вот как проходил один из сеансов в присутствии царя, обеих цариц (матери и жены Александра II), великого князя Константина, принца Вюртем- бергского, фрейлин Алексан­дры Долгорукой и самой Анны Тютчевой, а также «четвер­ки графов» — Шувалова, Адлерберга, Толстого и Бобринского.

В разных углах комна­ты раздались стуки, якобы производимые духами. Участники стали задавать вопросы, на которые отвеча­ли стуки, соответствующие буквам алфавита. Затем духи объявили, что слишком много народа, и попросили убрать Бобринского и Тютчеву, кото­рым пришлось удалиться в со­седнюю комнату.

Вскоре императрица-мать почувствовала, как незримая рука коснулась ее подола, схватила за руку и сняла с нее обручальное кольцо. Затем эта невидимая рука хватала, щипала всех присутствующих, за исключением Марии Алек­сандровны. Наверное, царицу защищала религиозность и скептицизм. Из рук царя не­зримая рука взяла колоколь­чик, перенесла его по воздуху и передала принцу Вюртем- бергскому. Все это вызвало крики страха и удивления...

Александр II утверждал, что видел прозрачные светя­щиеся пальцы. Прикоснове­ние их ощущалось как слабый удар тока.

Затем стол поднялся, завер­телся и застучал, выбивая такт

гимна «Боже, царя храни...». Как-то во время сеанса в Пе­тергофе царю явились духи от­ца-императора и дочери Алек­сандры, умершей в детстве. Они отвечали на его вопросы, указывая стуками на буквы ал­фавита, которые царь отмечал карандашом на бумаге.

Грех и безумие

...Однажды ночью после сеанса Тютчева проснулась от страшного шума: почему-

то заиграли механические часы с заводными обезья­нами. И тут она вспомнила предупреждение Хьюма: духи будут проявлять себя ночью..<

Теперь Анна больше не сомневалась, что «сами черти игриво забавляются тут». «Я думаю, что иметь с ними дело грех, а еще более без­умие, потому что они хотят отвлечь нас от Бога; с этой целью они пользуются языком религии, — писала фрейли­на. — Несмотря на такое мое убеждение, мне очень труд- \и но не поддаться любопыт­ству...»

Да, трудно оторваться от соблазнительной бесовщи­ны — в этом-то и заключает­ся ее дурная сила. И фрей­лина опять села за стол в той же блестящей ком­пании.

Во время сеанса стол поднимался над землей на значительную высоту, накло­нялся, причем ни лампа, ни карандаш, лежавшие на нем, не двигались с места, даже пламя лампы не колыхалось. Тютчева спросила, может ли дух проявляться в стульях, и почувствовала удары по стулу. Хьюм держал на руках орган­чик: управляемый невидимой рукой, он играл трогательные церковные напевы.

Возможно, Анна втайне надеялась услышать от духов что-то значительное. Однако духи продолжали говорить ба­нальности.

«Я не поверю, что душа, ис­купленная Спасителем после своей смерти, может возиться со столами и щипать людей, чтобы убедить их в бессмертии души», — подытожила Тютчева.

К счастью, судьба все-та- ки вывела Анну Федоровну из царских чертогов. В 1866 году дочь поэта вышла замуж за сына писателя Аксакова — Ивана и навсегда избавилась от общения «с придворными духами».

Ирина ГРОМОВА